переход из Восточные острова: остров Баюбай Шиндаку (Город мёртвых)
Магру вернулся домой около полудня. Дверь заскрипела, когда он вошел, и, как только переступил порог, его встретил пристальный взгляд отца. Отец, крепко сложенный, с выправкой, доставшейся от службы, стоял у стены, скрестив руки на груди. Его глаза были внимательными, строгими — словно не сын перед ним, а подчинённый, который опоздал на построение.
— Где ты был? — резко спросил он, не сводя взгляда.
Магру, с лёгким вздохом снимая уличную обувь, слегка закатил глаза.. Этот взгляд он видел уже не раз, и хотя за суровой маской всегда скрывалось беспокойство, отец редко показывал своих истинные чувства. С тех пор, как Магру стал айфером три года назад, такие взгляды стали привычными. Но Магру считал себя взрослым и не видел причин отчитываться за каждую ночь, проведённую вне дома.
Отец дердался строго. Однако под броней его строгости всегда скрывалась тревога, что ясно читалось в мелких, почти незаметных движениях. Став айфером, Магру знал, что рискует, и отец волновался, хотя ни разу не сказал это вслух.
— Я был с девушкой, — надев тапки коротко ответил Магру, чуть склонив голову в сторону и не пытаясь оправдаться. В его голосе звучала нотка вызова, как будто он хотел посмотреть, как отец воспримет эту правду.
— С девушкой? — переспросил отец, его бровь приподнялась в легком удивлении. Тон слегка смягчился, хотя он всё ещё сохранял строгость. — Ты говорил, что шёл к юристу...
— Да, я и был, но… — Магру пожал плечами. — Сам не ожидал, что так выйдет. Прости, что не предупредил.
Отец несколько секунд молчал, обдумывая услышанное. Он опустил руки, размышляя о чём-то, и, наконец, заговорил с лёгкой тяжестью в голосе:
— Ты можешь считать себя взрослым, Магру, но это не значит, что я перестал за тебя волноваться. Каждый раз, когда тебя нет дома больше суток, я думаю... — Он замолк, словно не хотел заканчивать фразу. Но Магру и так знал, что хотел сказать отец: он боялся потерять сына.
— Я понимаю, — сдержанно ответил Магру, опустив взгляд. Этот разговор стал слишком привычным для них обоих. — Но, честно говоря, мне не пятнадцать лет. Я умею о себе позаботиться.
— В следующий раз хотя бы дай знать, что с тобой все в порядке, — наконец произнёс отец, смягчая тон, — тогда мне не придётся тебя ждать всю ночь.
Магру взглянул на него и кивнул, понимая, что, как бы он ни пытался доказать свою самостоятельность, для отца он всё равно останется сыном, за которого он будет переживать, несмотря ни на что. Отец молчал, всматриваясь в сына, пытаясь найти слова, чтобы выразить свои мысли. Наконец, спросил:
— И как оно? Как прошло свидание?
Магру заметил, как сквозь серьёзный тон начал проскальзывать оттенок отцовской гордости и, возможно, скрытое одобрение, но отец, как всегда, умело скрывал свои эмоции. Сын улыбнулся про себя — отец был тем ещё «закалённым», но в его взгляде Магру всё равно заметил этот тонкий проблеск интереса.
— Знаешь, — многозначительно кивнул Магру, улыбнувшись. — Очень даже. Жду следующего свидания. Мне нужно на чердак, подержишь лестницу?
Магру, ощутил, что напряжение между ним и отцом немного ослаблоразговослабло. Отец кивнул с едва заметной усмешкой.
— Конечно, — сказал он,. — Но расскажешь о свидании.
— Конечно. Думаю, это справедливая цена за помощь
Они поднялись на второй этаж. Магру потянулся за лестницей, открыл люк, и вместе они поставили её на место. Отец осторожно подержал лестницу, ожидая, когда сын поднимется.
— Юрист оказалась девушкой, — сказал Магру с лёгкой улыбкой, пока проверял устойчивость ступенек.
Отец приподнял бровь, крепче ухватившись за лестницу.
— Вот как?
— Да, — с легкой ухмылкой продолжил Магру, осматриваясь в люке чердака — И очень привлекательной, скажу тебе. Давненько сюда не лазил.
Потолок чердака был низким, и свет, пробивающийся сквозь узкие окна, играл с пылинками в воздухе, создавая золотистые дорожки. Магру вдохнул этот аромат старого дерева, бумаги и времени, ощущая, как воспоминания начинают постепенно всплывать на поверхность. Здесь, среди ящиков, сундуков и коробок, хранились вещи, которые он не видел годами.
Каждый ящик словно скрывал внутри себя историю — вещи, которые когда-то значили так много, теперь были забыты, но всё ещё хранили тепло прошлого. Магру аккуратно передвигал коробки, читая бирки, что оставили они с отцом. Однако то, что он искал, было особенным — ящик с детскими вещами.
— Где же оно? — пробормотал он, протискиваясь между грудами коробок, опустив глаза на очередную надпись на старой бирке.
Чердак казался лабиринтом воспоминаний, и каждый ящик открывал свою отдельную главу прошлого. Магру внезапно ощутил то странное чувство, которое посещает людей, когда они сталкиваются с давно забытым — ностальгия, смешанная с лёгкой горечью.
— Магру, ты сам справишься? — послышался голос отца, который выглянул из люка.
— Да, пап, — отозвался Магру, не отрываясь от поисков. — Мне просто нужно найти один ящик... Придётся покопаться.
Отец немного задержался, не спешил уходить, словно тоже попал в паутину воспоминаний. Магру выглянул из-за горы коробок и замер, наблюдая, как его отец сел на край люка, свесив ноги вниз, и осторожно придвинул к себе старый ящик. Он был уже вскрыт.
–Пап...
Магру знал, что там. Внутри находились дневники — военные записи отца, хранящие в себе целую эпоху его жизни, о которой он почти никогда не говорил. Отец открыл один из дневников с осторожностью, переворачивая страницы так, словно они могли рассыпаться от времени. Магру когда-то, в юности, нашёл этот ящик и прочитал дневники, пытаясь понять, кем был его отец в те дни. Но тогда, будучи моложе, он не до конца осознавал всю глубину тех событий, лишь ощущал их вес.
— Я их читал... давно, — тихо заговорил Магру,— Не все, конечно. Мне просто было интересно.
Отец поднял голову, его взгляд стал чуть мягче, но сохранял ту строгость, что всегда сопровождала его. Лицо было задумчивым, словно мысли о том времени вновь оживали в памяти, возвращая старые раны.
— Я знал, что ты найдёшь их, — наконец произнёс он, голос был спокойным, но в нём чувствовалась тень усталости. — И знал, что ты когда-нибудь откроешь этот ящик.
Он провёл пальцем по обложке дневника. Горечь утрат и тяжесть тех решений, которые пришлось принять на войне, смешивались с воспоминаниями о тех, кого он потерял и с кем сражался бок о бок.
— Многое из этого ты не поймёшь... — добавил он тихо, чуть сжав обложку в руке. — Не потому что не сможешь, а потому что я сам до конца не смог. Я ехал туда медиком. А стал ...
Магру сел рядом с отцом. В комнате под крышей было тихо, но эта тишина уже не казалась натянутой. Он молча наблюдал за тем, как отец водил пальцами по обложке дневника, собираясь с мыслями.
— Ты ехал туда медиком, — тихо повторил Магру.
Отец никогда не был человеком, который открыто делился чувствами, а тем более воспоминаниями о войне. Его суровая выправка, его строгие слова — всё это было бронёй, скрывающей глубинные переживания. Магру знал, что за этой бронёй скрывалось нечто большее, и теперь это словно прорывалось наружу. Отец медленно опустил дневник на колени, закрывая лицо ладонью.
— Я ехал туда медиком, — продолжал отец, голос его звучал глухо из-за руки, — я был там, чтобы спасать жизни... А стал тем, что никогда не хотел. Я научился убивать. Это против природы эар... Знать, куда бить, где резать, чтобы прекратить жизнь...
Магру молча сидел рядом, не зная, что сказать. Впервые он чувствовал не просто уважение к отцу, но и странную близость, смешанную с горечью. Отец был для него всегда сильным, строгим. Но сейчас перед ним сидел человек, уставший от собственного прошлого, раздираемый внутренними противоречиями.
— Пап, — тихо начал Магру, пытаясь подобрать слова. — Ты в порядке? Я не знал, что ты так...
Отец убрал руку с лица и посмотрел на сына. В его глазах было столько усталости, что Магру даже стало тяжело смотреть ему в глаза.
— Ты не должен знать. Это моя ноша. Но теперь, когда ты стал айфером... я боюсь, что когда-нибудь ты почувствуешь то же самое. Очень рискованная у вас работа, — отец говорил медленно, словно взвешивая каждое слово. Его взгляд стал тяжелее отражая беспокойство, которое было скрыто под маской его суровости. — Я вижу, как ты ведёшь себя, и в тебе есть что-то от меня. Это беспокоит.
— Пап, — тихо произнёс Магру, но не знал, что сказать дальше. Слова застряли у него в горле.
Магру ощутил, как что-то внутри него сжалось. Отец редко открывался настолько, и от этого его слова казались ещё более тяжёлыми. Это был не тот образ отца, который он знал — сильного, строгого, всегда уверенного в себе. Сейчас перед ним сидел человек, сломленный своим прошлым, и в этой слабости было что-то невероятно человеческое, то, что он никогда раньше не замечал.
— Ладно, сын, — отец тяжело вздохнул, убирая дневник обратно в ящик, словно запечатывая свои воспоминания вместе с ним. — Что ты хотел найти?
Магру встал и, слегка отряхнувшись от пыли, посмотрел на груды коробок и сундуков, заполнивших чердак.
— Ящик с детскими вещами, теми, что я забирал при переезде, — ответил он, присаживаясь перед стопкой коробок. — Надо кое-что проверить.
Отец приподнял бровь, глядя на сына с долей любопытства.
— Что-то конкретное ищешь?
— Пустыного мишку, помнишь, с вышивкой был такой? — Магру, опустившись на корточки перед стопкой коробок, спросил, глядя на отца с надеждой.
Отец, потирая лоб, задумался. Его глаза скользнули по коробкам и сундукам. Он глубоко вздохнул.
— Да, я помню, — ответил отец, немного помедлив, его глаза пробежались по запылённым коробкам. — Ты очень любил эту игрушку. Но, наверное, она давно потерялась среди прочих вещей. Или прям в дальних...
[wind=7744-19360-17424-11616-1936-1936-6:12:0:Мёртвая гряда Внимательность]
Отец сидел у края люка, наблюдая, как Магру, пробираясь между ящиками, наткнулся на ящик с биркой. Бирка была старой, но видно, что её писал сам Магру в детстве — немного неуклюжие буквы выведеные детской рукой.
— Кажется, нашёл, — сказал Магру, вытаскивая ящик и ставя его перед собой.
Он с лёгким трепетом открыл крышку, — любимые игрушки, старые рисунки, изображающие горы, братьев и сестёр, а также портреты родителей, которые он когда-то сам делал.
— Вот это да, — шептал Магру, доставая из ящика один из рисунков, изображающий их семью. Рисунок был прост, но трогателен, с детскими каракулями и яркими цветами.
Отец, сидящий у люка, смотрел на сына с мягким, почти умиротворённым выражением лица. Он наблюдал, как Магру изучает свои старые творения, и в его глазах мелькнула нежность и гордость.
— Знаешь, — начал Магру, осторожно касаясь рисунка, — эти рисунки... Хорошо, что они сохранились.
— Да, — ответил отец.
Магру аккуратно отложил рисунки и достал из ящика старого мишку. Он был немного потёртым, а жёлтый мех потускнел. Магру взглотнул и прощупал игрушку. Неожиданно его пальцы наткнулись на что-то твёрдое внутри. Он осторожно развернул потайной карман в теле мишки и обнаружил кольцо.
Кольцо было тяжёлым, с печаткой, на которой изображался дракон на фоне пламени. Магру, стараясь не выдать своё удивление, и подставил кольцо под лучи солнца. Золотистые отблески пламени на гербе сверкали, напоминая о тайнах, скрытых в этом кольце.
— Так это правда... — прошептал Магру, не веря своим глазам.
Отец, заметив, что Магру замер с кольцом в руках, встал и подошёл ближе. Его лицо стало серьёзным, и он пристально изучил кольцо. В его глазах мелькнуло что-то, что могло бы быть признанием, но он быстро скрыл это за маской спокойствия.
— Что это? — спросил отец, его выражение лица становилось всё более серьёзным.
Магру, чувствуя растущее беспокойство, спросил:
— Пап, ты знаком с этим гербом?
Отец, очевидно, находился на грани между желанием защитить сына и необходимостью скрыть правду.
Отец, продолжая внимательно смотреть на кольцо, наконец заговорил:
— Это герб семьи с юга. Стариная семья, мы с ними сотрудничали при моей службе.
Его голос был ровным, но в глазах читалось нечто большее — осторожность Отец явно не хотел углубляться в детали, и это ещё больше раззадоривало Магру.
—Что за семья?-споросил Магру.
Отредактировано Магру (2024-09-07 23:57:08)
